— С Парфеновым? Да с ним все в порядке со вчерашнего вечера. В семь пришел в себя, в восемь начал проситься домой, в девять попытался сбежать, в десять дорвался до телефона и начал излагать мне свои версии происшедшего. Железный парень. Моя, между прочим, школа!
(Современный российский детектив)
Берский поднял свою рюмку водки и чокнулся с Аликом. Что с того, что этот ублюдок не предпринимал никаких попыток к бегству? Мертвые не говорят, более того, их и не спрашивают. Да уж, не повезет, так не повезет! А у них теперь просто была маленькая професиональная тайна. Одна на двоих.
(Современный российский детектив)
Этот вечер был крайне неудачным, по крайней мере, для двух человек. Для жены генерала Савельева, муж которой, несмотря на все обещания не смог сопровождать ее на премьеру в Мариинском. И для заведующего отделом реанимации Вартмана, чьи попытки вернуть к жизни Тома Кланга ни к чему не привели…
(Современный российский детективный сериал)
Им предстояло расстаться, надолго, или нет — кто знает! — потому что кровь продолжала литься даже здесь, в тихих переулках чужого, далекого от России города. Где-то здесь засел Змееный. Падаль шевелилась и показывала зубы. А это значило, что Чокнутому не будет покоя…
(Современный российский детективный сериал, продолжение)
— Кто там? — испуганно спросил Иван, стараясь говорить по-чеченски без акцента, чтобы не злить нежданных гостей.
— Открывай, падла! — весело ответил Чокнутый. — Это я. А ты думал кто? Джохар Дудаев, что ли?
(Современный российский детективный сериал, продолжение)
Чокнутый стиснул зубы и отвернулся к стене. Он старался не думать о Братушке: чего теперь думать, если ничего не изменишь! Думать надо было о другом: о самолете, который увозил из Ярославля эту падлу, Змееного.
(Современный российский детективный сериал, продолжение)
Крупье вежливо улыбался, подвигая к Чокнутому груду разноцветных фишек — его выигрыш. Но тот угрюмо молчал, исподлобья разглядывая холеные руки Марьи. «Красивая, падла, — зло подумал он. — Ишь как вылупилась! Жадная… Это хорошо, что жадная. Змееный у меня теперь вот где!» — и он машинально стиснул кулак. Крупье испуганно заморгал, глядя, как переменилось его лицо.
(Современный российский детектив)
Знаешь, в нашей работе часто бывают трудные дни, — устало вздохнул Долгов и машинально опустил палец на пульт. Телевизор тут же ожил. По курьезному стечению обстоятельств, на экране призывно улыбалась красотка из рекламного ролика «Имперского банка» — ну да, конечно, за рекламное время платят вперед…
(Литературная биография из серии ЖЗЛ)
Пасмурным ноябрьским утром 1896 года маленькая похоронная процессия вошла в ограду Дементьевского кладбища. Гроб великого русского философа-гуманиста сопровождала его вдовая сестра Наталья и несколько соседей по доходному дому на Уваровской улице, где прошли последние годы его жизни. Просвещенная Россия в тот день еще не была готова осознать величину своей утраты.
Кошмарные сны все еще преследуют меня по ночам, особенно в те ночи, когда ущербная луна скрывается за облаками. Но ужас больше не имеет прежней неограниченной власти надо мной: я знаю имя твое, проклятый город, я знаю имя твое!
На следующий день приехала полиция в сопровождении безликих людей в серых костюмах. Никакой огласки дело не получило, хотя местные жители долго еще судачили о случившемся, все больше шепотом и никогда — к ночи.
(Триллер)
— Все кончилось, дорогая, все кончилось. Все хорошо. Открой глаза, это я.
Анна очень хотела верить знакомому, родному голосу Жака. Но и с закрытыми глазами она видела медленно, но неотвратимо наползающую тьму. Оно приближалось.
Врач поднял на Луизу печальные усталые глаза, глаза человека, чувствующего свое бессилие.
— Вам нужно сейчас очень много мужества, детка. Ваша сестра…
— Вы хотите сказать, что память никогда не вернется к ней, доктор?
— Все гораздо хуже, мисс. Сегодня утром она вспомнила…
— И что, что она говорит, доктор?
— Ничего, мисс. Она скончалась. Разрыв сердца. Мы ничего не смогли сделать для нее. Мне очень жаль. Боюсь, мы с вами не сможем вообразить себе, что именно вспомнила Мария. И слава Богу, что нас минует чаша сия…
Я остался один, и белая снежная мгла за окном — великолепная рама для моего одиночества. И холод в доме моем сродни холоду в сердце. И только сухие крылья давно погибших мотыльков — старые письма — напоминают мне о былом родстве с людьми. Иногда я хочу заговорить вслух, сам с собой, по старой привычке говорить, но из горла вырываются странные звуки, пугающие меня самого. Что ж, мне не о чем сожалеть: я сам, добровольно, выбрал такой способ раз и навсегда заплатить по всем счетам. Но если мое заточение будет нарушено кем- то, что это будет означать? Прощение, или всего лишь новый дьявольский соблазн отяготить мою вину?.. (На этом месте рукопись обрывается.)